И для меня сразу история перестала быть историей…

Я про это, разумеется, знал давно — еще с тех времен, когда в советских школах объясняли, как это было хорошо и правильно.

Относился так: ну, история и история. Во время революции много кого убили.

А однажды в Центральном архиве Октябрьской революции сотрудники достали из сейфа и показали мне реликвию. Сказали: «Держать у нас эту гадость жутко, но и выкинуть рука не поднимается».

В шестидесятые годы к ним пришел ветеран и с гордостью передал на хранение австрийский штык (такой, как на фото), которым он добивал раненого царевича Алексея.

И для меня сразу история перестала быть историей. Глядя на эту железку, я вдруг явственно увидел, как оно всё там происходило, в том подвале.

У мальчика была гемофилия. Он умер бы и от укола иголкой.